Особняк Монферрана на Большой Морской достался Союзу композиторов Санкт-Петербурга не сразу — первые 15 лет организация ютилась в маленьких комнатках на улице Зодчего Росси. Со времени обретения Дома композиторов прошло шесть десятилетий. За это время стены зала впитали в себя много музыки, великой и не очень. А особняк, овеянный славой музыкантов, которые в нем выступали, — Ростроповича, Вишневской, Шостаковича — стал памятником петербургской музыки новейшего времени.

В зал союза по случаю открытия набилось много народу. Композиторов среди публики просматривалось немного, зато пришла молодежь, привлеченная названием концерта — «Пифийские игры». Собственно говоря, «Игры» — ежегодные весенние состязания петербургских композиторов — придумал Борис Филановский. Проводились они с 2002 года петербургским фондом культуры и искусства «Институт Про Арте», инициировавшим создание более чем 30 новых камерных опусов. Программа вечера составилась из самых ярких сочинений последних лет — своеобразный дайджест «Пифийских игр». Со стороны союза это жест дружелюбия и примирения, выказанный «Институту Про Арте» и его акциям, в которых участвовали самые продвинутые члены Союза композиторов поколения 1970-х. Среди авторов-участников «Игр» — и председатель cоюза Григорий Корчмар, и член правления Георгий Фиртич, и весь секретариат: Александр Радвилович и Александр Попов, а также маргинал-насмешник Юрий Красавин.

Именно cочинением Красавина «Формула весны» открывался концерт. Совпадение названия с известной картиной Павла Филонова не случайно. Сочинение было написано для самых первых «Игр» в номинации «Гляделки» и по замыслу организаторов должно было стать музыкальным переводом визуальных впечатлений от картины. «Формула весны» Филонова — одна из самых известных его работ, блестящий образчик чистой абстракции. Чудится, будто внутри картины происходит некое движение, она живет, пульсирует цветом. В опусе Красавина эта беспредметная событийность находит звуковой эквивалент: размытое звучание чистых, не смешиваемых тембров, сухой поскок ударных противопоставлены романтическому соло скрипки (солист Владислав Песин). Беспокойство инструментального фона нарастает и прорывается гротескной танцевальностью.

«Зеркальная музыка» Александра Радвиловича — хитроумное жонглирование тембрами, искусно выстраивающее музыкальное «зазеркалье». Опус получился довольно умозрительным: автор демонстрировал примат мастерства и приема над спонтанностью высказывания. «Утопия» Александра Попова, напротив, покоряла свежестью и нетривиальностью. Лаконичный концерт для скрипки и ансамбля составился из двух частей: Concitato (взволнованно) и Contentrando (сосредоточенно). В предисловии написано: «Автор хотел написать красивую, благородную, трагическую музыку. И сразу подумал об утопии, поскольку в ней замысел всегда благороден, схема красива, а воплощение приводит к трагедии… Утопия в буквальном смысле — это место, которого нет». Внутри пьесы течет свое время, отличное от реального. Эта разница уводит человека в неведомую страну музыкальной утопии, где светит иное солнце и цветут иные цветы.

Звук дребезжащего мобильника словно пробуждает слушающего ото сна, возвращая его к обыденной жизни, — вот почему перед концертом так настоятельно просят выключить мобильные телефоны. Композитор сознательно вводит во вторую часть звонки мобильника, но они не звучат навязчиво, так как соответствуют тембровому облику сочинения. Поэтому, как полагает автор, человек выныривает из музыки лишь наполовину и балансирует на границе миров и времен. Красивая идея, и воплощение вполне убедительное — недаром композиторов называют архитекторами воздушных замков.

Источник:  Газета

Вернуться на главную страницу